Я - в бесконечном белом пространстве.
Слиты в одно бескрайнее полотно
Сонное бессолнечное небо
И ровное покрывало навьюженного облачного пепла.
Сквозь пепел прогрызаются, прорываются,
Тянутся к тяжелому громоздкому куполу
Тонкие, почти черные стебельки-веточки
С иссушенными ветром плодами.
Снежность не сдается, взбирается по ребрам-веточкам вверх,
Облизывает хрупкие ответвления-обломки,
Навешивая капельки слюны
С вмерзшими крохотными пузырьками.
Стужа дует слабо, стебельки раскачиваются легонько,
Слегка-слегка.
Кажется, капельки сейчас сорвутся
И разольются в колком перезвоне,
А после навсегда погрузятся в вязкий снежный кисель.
Мертвым древесным сном
Закутаны, сцеплены старые поваленные коряги,
Полые, покрытые бесконечными струнами трещин
С забившимся внутрь снегом, уже посеревшим от пыли-трухи.
Коряги молчат, прикрывшись пластами ваты -
Обрывки на плеши сослоившейся коры,
На болезненно-острых, обломанных, изорванных в щепки
Редких сучках,
На темных пятнах въевшейся старой грязи.
И дорога молчит, задумавшись о своем,
Медленно увязая в киселе начавшегося снегопада.
Густой, слипшийся,
Но удивительно легкий пепел,
Будто из догоревшего небесного костра
Плавностью всей своей короткой траектории скользит вниз.
Кружится,
Тянется,
Вязнет в саване гигантского небесно-земного пепелища,
Оседает, давя, на уставшие спящие ветви,
Цепляется за сухую бугристую кору.
Ветви тянутся вниз, к земле, неохотно, ватно, обреченно.
Тонкие несмелые линии черной краски
Стушевываются широкими плавными белыми мазками.